Возвращение домой длиною в жизнь
Судьба шэнэхэнских бурят широко освещается в научной литературе, поэтому мы не задаемся целью детального рассмотрения отдельных вопросов ее истории и культуры. В своей статье мы публикуем истории жизни, воспоминания шэнэхэнских бурят-репатриантов о своих родителях, на долю которых выпали тяжкие испытания начала XX века. Как мы знаем, среди причин, заставивших мигрировать забайкальских бурят с исконных земель на территорию Китая, были проводимые тогда царские земельные реформы, события гражданской войны, коллективизация и политические репрессии.
Шэнэхэнские буряты были в основном, выходцами из агинской степи, а также жителями местностей Борзя, Улирэнгэ, Турга, озера Торей, долин рек Онон и Ага.
Будучи в эмиграции поколение шэнэхэнцев 20-30–х годов XX в. жило идеей о скором возвращении на родину. Эта надежда утешала их, помогала им преодолевать трудности, примиряла с окружающей действительностью. Любовь к родной земле, о которой мы так мало задумываемся в повседневной жизни, стала для них главной нравственной опорой.
Истории жизни шэнэхэнских бурят заставляют нас вновь пристально вглядываться в прошлое и размышлять о настоящем. Одну из таких историй мы предлагаем читателям. О драматичной судьбе Жундын Гарма-Доржо из рода моодхон харгана пишет в своей книге Хасбаатарын Мэргэн «Степные были и небылицы» (2010).Вот как начинает свое повествование монгольский публицист: «В агинских степях, в кочевьях Адуун-Шулуун, что на берегу озера Ара-Сагаан, жила-кочевала, нагуливая свои стада на тучных пастбищах и близи прозрачных вод, зажиточная семья малчина Жундын Гарма-Доржо…». Гарма-Доржо был «настоящий мужчина, подобный бесстрашному беркуту, вольно парящему в синеве небес над просторами бурят-монгольских степей».
В тот памятный день в начале лета 1929 года семья Гарма-Доржо после стрижки овец собиралась перекочевать на свежие пастбища. Гарма–Доржо, встав ещё до зари, сказал своему старшему сыну Дулбаа: «Сынок, надень на коней уздечки. Поедем, присмотрим место для новой стоянки». Когда Гарма-Доржо, посмаковав утренний чай, собирался уже выйти из дома, жена сказала ему: «Постарайтесь вернуться пораньше. Мы будем ждать вас!». Потом, долгие годы в безысходной тоске Гарма-Доржо будет вспоминать эти слова, ее ласковый голос, взгляд ее добрых и ясных глаз! А в то утро он только обернулся, озадаченный ворохнувшимся в душе странным предчувствием, лишь переспросил: «Будешь ждать?» и сев на коня, уехал вместе с сыном в степь.
Как мы узнаем из книги, в этот же день Гарма-Доржо с сыном были арестованы. Его жена и остальные дети также были репрессированы в 1931 году. Муж, жена и дети находились в разных лагерях под Красноярском, но не знали об этом. «А однажды его старый друг Эрэгзэн-Доржо, находившийся там же, тихонько отвел его в сторону и сообщил: «Жена твоя и младшие ребята тоже находятся в лагере, где-то тут рядом, - тут он, потупившись, поправил себя: -«Вернее, жена и дочь. Сына недавно насмерть придавило деревом». И тогда Гарма-Доржо, поняв, что живым ему эту ссылку не пережить, принимает решение вместе сыном Дулбаа бежать из лагеря. Больше месяца ценою неимоверных мытарств и страхов они добирались до агинских степей. Однажды к нему, мыкавшемуся на вокзале станции Суусалай, сейчас это ст.Оловянная, подошла землячка и предупредила его о предстоящем аресте. Двадцать дней Гарма-Доржо с сыном прятались в Цугольском дацане, но и там долго скрываться не представлялось возможным. Так началась для Гарма-Доржо и его сына Дулбаа эмиграция, полная лишений и опасности.
К 1956 году Дулбаа имел уже немалую семью и крепкое хозяйство. Не одинок был и Гарма-Доржо, составивший пару с одинокой пожилой женщиной. В конце 50-х годов они получили радостное известие о том, что жена и дочь Гарма-Доржо, вернувшись после красноярской ссылки, живут в агинских степях. В 1958 году в период потепления отношений между Китаем и Россией семья встретилась. Отец и сын пригласили их в Китай погостить. С плачем и смехом, с причитаниями и стоном встретились отец, мать и дети. «Ведь вы же поехали присмотреть место для новой стоянки! Что же вы так надолго задержались!» сказала дочь Ринчен-Ханда и зарыдала у брата на груди...
В годы культурной революции старый Гарма-Доржо опять был арестован хунвейбинами как советский шпион. Тогда Дулбаа пришел в барак, где сидели арестованные китайские интеллигенты, взял отца за руку и увел из-под ареста. Но этим поступком он не только не спас отца, но и сам попал в беду. У него опять в одночасье было конфисковано все имущество.
Только спустя полвека Дулбаа удалось увидеть родные агинские степи. Вот как об этом пишет Хасбаатарын Мэргэн: «Трудно сказать, что творилось в душе Дулбаа, увидевшего через полвека свои родные агинские степи, лица земляков, соседских ребятишек, которые уже стали пожилыми людьми. Девчушка, которая играла на берегу озера и, потеряв штанишки, получала нагоняй от матери, превратилась в старушку. «Нашла ты свои штанишки?» - спросил Дулбаа при встрече с ней, словно случай тот произошел вчера. «Нашла», - ответила та, вызвав смех стоявших вокруг людей.
В 1984 году Дулбаа, вернувшись в Шэнэхэн, умер. В 1990 году младшая сестра Дулбаа привезла своего племянника Лубсан-Галсана из Шэнэхэна в Агу. Сегодня он со своими детьми и внуками живет на родной земле, в поселке Агинское.
В дни самоизоляции при соблюдении всех санитарных требований мне все же удалось побеседовать с внуком Жундын Гарма-Доржо Лубсан-Галсаном. На просьбу рассказать об истории своей семьи гостеприимный степенный Лубсан-Галсан сказал мне единственную фразу: «Отец перед смертью наказал мне вернуться на родину».
За многие годы научно-исследовательской работы нам удалось собрать обширный эмпирический материал, в том числе и воспоминания шэнэхэнцев о своих предках, сумевших не только пронести через годы лихолетья, но и привить своим потомкам любовь к родной земле. В этих текстах отражены трагические их чаяния и надежда на скорую встречу с родной землей.Соприкасаясь с эмоциональным опытом этих людей, свежо и по-новому вглядываемся в родные места, с которыми мы внутренне связаны всю свою жизнь.
Из воспоминаний шэнэхэнских бурят:
- Наши дедушки, бабушки всегда направляли свои седла в сторону севера, в сторону Родины. Однажды мы вернемся, – говорили они.
Уже к полудню мы будем в Борзе…
- Отец мой был родом из Адон-Челона. Сердечными узами он был связан со своей родиной. «Как красив в Адон-Челоне камень-сахюр!» – говорил мой отец…Я обязательно привезу своей доченьке камень-сахюр… Когда мы поедем на родину, уже к полудню мы будем в Борзе,– говорил он. Был такой знающий человек по имени Молон. Он говорил, что шэнэхэнские буряты обязательно вернутся на родину.
Мы скоро вернемся домой…
- Моя бабушка по матери 1913 года рождения. Мы вернемся домой, – говорила она. Она всегда нам рассказывала о жизни на родине.
Мой отец всю свою жизнь мечтал вернуться на родину…
- Отец мой родом с правобережья Онона, он вырос среди русских. В Хайларе в 1939-1945 годы была русская школа, преподавание велось на русском языке. Как я знаю, в те годы в Хайларе, Харбине было очень много русских. В 50-ые годы они уехали на Родину. Отец мой до сих пор читает газеты на русском языке. Поскольку он вырос среди русских, поэтому он всегда тянулся душой и сердцем к русским людям. Отец мой всю жизнь мечтал вернуться на Родину. Только поэтому мы, его дети, решили переехать в Россию.
Они знали, что шэнэхэнские буряты связаны с Россией…
- Мой дядя Лэгшэд по материнской линии дожил до 90 лет. Умер в мае 2006 года. В 30-е годы ушел в Китай. Туда ушли состоятельные люди. После падения царской пришла советская власть. Люди, которые не смирились с новой властью, были вынуждены покинуть родные места. В 90-е годы он вернулся из Китая в Россию. Был очень счастлив, что вернулся на родину. Рассказывал мне, что за связь с Советским Союзом шэнэхэнские буряты преследовались хунвейбинами. Они ему тогда перебили ноги. Такое трудно забыть…
Не растерять свои корни – вот в чем заключается смысл …
- Раньше шэнэхэнские буряты не занимались огородничеством. Да и сейчас мы стараемся не срывать растения, не вырывать из земли корни. Считалось, что если ты не повреждаешь корни растений, то обязательно встретишься со своими братьями, сестрами. Вырвешь – потеряешь свои корни, не воссоединишься с родными. Ведь братья и сестры наших родителей жили в России. Если повредил корни, нужно растение пересадить, корни опять заживут. «Не потерять свои корни», – вот в чем заключается смысл всего этого.
Эта песня – прощание со своей родиной…
- До сих пор у нас в Шэнэхэне поют одну народную песню. Говорят, это любимая песня генерала Уржин Гармаева. Он пел её, когда покидал родные места, как оказалось, навсегда…
Для нас, современных людей, культурный опыт шэнэхэнских бурят ценен и поучителен. В условиях длительного инокультурного окружения шэнэхэнские буряты сумели сохранить традиционный образ жизни, народные устои, фольклор, родной язык. Сквозь призму историй жизни, воспоминаний потомков о своих предках высвечивается образ людей, для которых высшее счастье в жизни - это сама возможность жить на родной земле.
Д.СУНДУЕВА, доктор
культурологии, г.Чита.
Фото предоставлено
автором.
