ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ, на взгляд читателя, возможно, НЕ совсем ПУТЁВЫЕ
Начало в №№ 143,145,152 (2015 г.);
№17 (2016 г.).
В Лаврине интересно, что высоко, выше гор, летают большие чёрные птицы, а вот отважные воробьи не мельтешат и не чирикают. Но белого воробья я видела и очень удивилась. Город, прилегающий к Лаврину, довольно большой и уютный. Уютный уже тем, что дома там не высотные и не давят сверху и на рекламных щитах и вывесках мелькают знакомые буквы и слова.
Паломничество наше завершилось. Теперь нам и Сандану-ламе за нас стало по-настоящему тревожно: мы не знаем, какой дорогой возвращаться в Хайлар. Я надеюсь, что поедем вперёд – в Ланжу, а Ханда настаивает, что надо повторить путь через Сининь. Но ни в Ланжу, ни в Синине нас никто не ждёт. Сандан-лама не может бросить нас на произвол судьбы. Он помолчал, и, не согласившись на авось и как-нибудь Ханды, говорит: «Я домой езжу через Хухэ-Хото». На том он и Ханда порешили. Она начинает кому-то звонить, а он идёт отпрашиваться, чтобы проводить нас до Ланжу. Возвращается он с билетами на автобус, говорит, что дорога дальняя и надо перекусить. Чуточку взъерошенная Ханда и совсем притихшие мы послушно идём за ним в ресторанчик. И наскоро кушаем. А он, измотавшийся с нами и с четырёх часов утра бывший на молитве, голодный, и того не успевает. Ко всему, мы забываем отдать ему, неимущему монаху, деньги за обед, а там и вовсе не вспомнили.
Дорога от Лаврина до Ланжу и, правда, дальняя. Кругом видим картину, уже знакомую: горы, леса и поля. Дорога, по которой мы едем, не обходит горы, и мы въезжаем в них. За половину нашего пути проезжаем девятнадцать тоннелей. В этих краях, как и везде, где мы были, ЛЭП ведутся по самым высоким вершинам гор. И здесь чаще, чем по дороге в Лаврин, встречаются селения не такие, как там. В этих всё реже можно видеть пагоды и храмы буддийские, но всё чаще и чаще – мечети, храмы мусульманские. Величественные, с тремя золотыми куполами, увенчанными полумесяцем, иногда несколько храмов в отдалении один от другого. «То ли их вовсе не сносили, то ли так быстро построили, - подумала я. – Тоже, вроде, революцию совершали и от Бога отрекались». Здесь, к востоку, горы становятся ниже, лес – реже, местами он исчезает. Полей становится меньше, хотя всё больше и больше становится степей. Селений здесь не видно. И машины здесь встречаются не часто, но идут все навстречу нам. Проезжают большие бензовозы, ещё какие-то машины с огромными цистернами. И лесовозы. Я сразу узнаю лес, который годами и годами, составами и составами везут и везут сюда, в эту сторону, мимо меня, когда я бываю в дороге; а я почему-то, остановившись за шлагбаумом, считаю и считаю платформы, увозящие даже в брёвнах красивый лес. Здесь в какой-то миг мне захотелось протянуть руку и коснуться дерева, такого знакомого и родного. Вот так было.
Параллельно нашей дороге, примерно километрах в трёх, строится дорога. И вместе с дорогой строятся дома, много домов, город. «Это же надо! – говорит Мигмар. – Строят не бараки, не домики, а город. Это какое же правительство в этой стране! Приезжайте, вот вам дома, квартиры, работа есть и будет, живите и работайте». «Ты подумай, - говорю ей я. – Какой народ! Эти леса, эти поля, этот город, который строят наперегонки с дорогой. Народ, который умеет так работать, плохо жить не может». «Нет, - перебивает меня она. – Какие люди правят этим государством! Народ живёт и работает, как им правит власть». Но я думаю своё: какой народ!
В этих краях пошли ветряки, массивами. Массив и посередине его большое строение, здание. «Это, поди, генераторная, - подумала я. – Почему бы нам так не делать? Или проще сёла по Шилке утопить?» Ветряки, безостановочно размахивая крыльями, придают безлюдной земле вид живой и притягивают взор, как вода, как поток, как большая река.
Путь наш подходит к концу, когда уж наступили густые сумерки. Останавливаемся мы у железнодорожного вокзала. Сандан-лама купил нам билеты на поезд до Хухэ-Хото. Потом идём в гостиницу, но нас, как иностранцев, там не принимают, идём в другую. И, пока наш добрый Сандан-лама возится с нами, опаздывает на обратный автобус. Но, теперь спокойный за нас, он прощается с нами и уходит к своим знакомым, чтобы рано утром выехать в Лаврин.
А в гостинице мы к своему удивлению видим служащего пожилых лет. В Китае работающий люд, даже уборщики улиц, сплошь трудоспособного возраста. Увидеть этого было неожиданно. «Смотри, - говорю я потом Мигмар, - у них работает сильный, здоровый молодой народ. Стало быть, работы хватает на всех. У нас объявили тотальную трудовую мобилизацию и назвали это «дать нашим людям пожилого возраста возможность трудиться». Не я так говорю, так сказано было гарантом. И следом тихонько подсунули информацию к размышлению о повышении пенсионного возраста. - «Учти, без разбору, чабан или учитель. Чабан дни считает до пенсии, учитель не уработался и трудиться желает. Какие реформы? Реформы делают молодые, а не старики и старухи. Топчемся и будем топтаться». Эту мою тираду Мигмар как-то мимо ушей прогоняет. А я думаю: «Мы-то с тобой тоже не уработались».
Утром мы храбро шагаем на вокзал, благо, он от гостиницы в двух метрах. До отправления нашего поезда надо ждать часа полтора. За конторкой стоит молодая женщина. Мы подходим к ней и показываем свои билеты. Она чёткими жестами показывает: пройдите туда, туда и туда. Мы попадаем в зал ожидания своего поезда. Со временем в зале собирается всё больше народа, народ начинает толпиться, шуметь. Тогда из-за своей конторки выходит наша молодая женщина и громко, перекрикивая гул, что-то говорит не очень вежливо. И толпа мигом расходится, кто из зала, кто по креслам. Эти же свои сумки и баулы мигом расталкивают под свои кресла. Зал стал свободный. «Случись что, все успеем выбежать», - удивляемся мы. Потом всё та же женщина громким криком объявляет посадку на наш поезд.
Вагон наш общий. Но народ не ломанулся, как у нас, занимать места, нет такой необходимости. Оказывается, у них места указываются в билетах. Ханда берётся за дело: алло, мы едем, встречайте, у нас всё хорошо. Я увидела огромных воздушных змеев, плавающих между вершин. Мигмар хватается за фотоаппарат. И поезд тем временем трогается. Интересно думать, что едем скорым поездом по самой высокогорной в мире железной дороге. Ехать нам предстоит часов восемнадцать.
Знать, каково быть пассажиром общего вагона у нас, и видеть, что такое общий вагон у них, очень интересно. В китайском вагоне порядок, как у нас в классе у строгого учителя. Народ у них не ходит беспрестанно туда и сюда, не толпится в тамбуре.
Марина ГОЛОРБУЕВА, г.Борзя, специально для «Агинской правды».
Фото автора.
Окончание следует...
