Он всегда думал о народе
Казалось, столько лет прошло, столько написано и рассказано о прошлом времени. О тяжелой судьбе бурят в годы гражданской войны в России, когда часть нашего народа была вынуждена была уйти за «кордон» в поисках лучшей жизни, спасаясь от репрессии. Но находятся люди, которые нет-нет отзываются о них в негативной форме. Я с ними не согласен, мягко говоря. Чтобы не вдаваться в подробности, расскажу только об одном человеке, который представляет маньчжурскую диаспору бурят в эмиграции.
Это бывший наш соотечественник Аншагай Албажин, профессор медицины, член Всекитайского Собрания народных представителей. Человек с потрясающей судьбой. Родился он в теплый майский день 1918 года в семье кочевника-скотовода из Верхней Борзи Читинской области. Отца звали Аншаг Тулбуриин. До 15 лет жил с родителями, затем часть жизни связана с императорской Японией, где обучался разным наукам. Окончив среднюю школу в г.Миядзаки, в 1940 году поступил в медицинский факультет университета в г.Курумэ. После успешного его окончания в 1945 году трудовую деятельность начал с должности представителя Красного Креста в отделениях Харбинской железной дороги. В совершенстве владел японским, китайским и, естественно, родным бурятским языками. Свободно говорил на русском и корейском, знал почти все диалекты монголоязычных племен, проживающих на обширном пространстве азиатского континента.
В 2010 году, незадолго до его ухода в мир иной, мне довелось общаться с ним. Было бы непростительно так и не встретиться с известным и уважаемым человеком, иногда бывая в тех краях. Жил он тогда в тихом престижном районе г.Хух-Хото, столице Внутренней Монголии КНР. До этого я никогда не беседовал с ним лично. Только на официальных мероприятиях мог наблюдать за ним издалека.
В силу его дарования и занимаемого положения в обществе я перед ним немного робел. Но такое состояние исчезло, как только переступил порог его квартиры, когда он, подав руку, приобнял меня по-отечески. Внешне он меланхолично-флегматичный, но внутренне полон сарказма и юмора. Никакой спеси и чванливости, которые свойственны некоторым нашим статусным собратьям. На меня со спокойным достоинством смотрела его жена, Жамьян-Доржиин Бальжима, глаза ясные, красивые. Ощущалась не по годам легкость, даже какая-то трогательность. Мы с ней оказались из одного рода-племени (моотхон харгана), что весьма тепло сказалось в дальнейшем нашем общении. Я был растроган искренностью взаимоотношений.
Я не журналист, заранее заготовленных вопросов у меня не было. Было только желание познакомиться поближе с одним из последних эмигрантов, которые родились в России и еще помнили Родину-мать. Хотел через судьбы таких людей постараться понять время и прошлое своего народа. Тут никакого таланта не потребовалось в общении. Он излагал так, как будто заранее знал, что меня интересует. Когда говорил, эмоции его переполняли. Порою мне казалось, что он мысленно проходит важнейшие этапы своей жизни снова и снова и переживает их с той эмоциональной силой как будто происходят они сегодня наяву. Вспоминал о том, какие непростые события выпали на долю степняков, чей привычный уклад жизни был разрушен в одночасье революцией. Делился со мной исповедальным, личным…
В начале лета 1927 года вынужденно, из-за опасений за свою жизнь, снялись с насиженных мест в Верхней Борзе и двинулись в неизвестное - в направлении Маньчжурии со всем скарбом и скотом. Более тысячи голов овец, 15 лошадей, 30 голов крупного рогатого скота с мелочью, несколько верблюдов, большинство из которых принадлежали богатому купцу Ивану Белокопытову. С ним дружил его отец, Тулбуриин Аншаг и привлекал сына в качестве пастуха. Еще две телеги в бычьей упряжке, две юрты, один амбар на колесах. Путь неблизкий, тяжелый. Через Баргу - Даурию, обогнув Чжалай- нуур с западной стороны, осели в местности Хулун-Буир на берегу речки Имингол. Тогда Албажину исполнилось только девять лет. Обстановка на новом месте была неспокойной. Вокруг бродили неизвестные банды, которые грабили и убивали беззащитных скотоводов. То ли остатки семеновцев, то ли местные хунхузы. Абсолютное бесправие.
Исход бурят с родных мест - печальная, грустная история. Эмиграция, казалось, была обречена на исчезновение или ассимиляцию. Старики постепенно умирали, некоторые молодые незаметно растворялись в местной среде. Однако, бурятская жизнь, к нашей радости, еще есть. Важную роль здесь играют дацаны и культовые сооружения. Они сплачивают народ самим фактом существования. Объединяет язык и буддийская вера. От большевиков бежали, в основном, люди образованные, культурные, состоявшиеся. Кто-то из опасений за собственную жизнь, другие покинули страну из-за религиозных убеждений. Потом накатывались еще несколько волн эмиграции. Многие уезжали без ничего, и им пришлось очень трудно. Им помогали соотечественники чем могли - физически, материально, а главное, морально. Иначе не выжить никому на чужбине. Чужой беды не бывает. Это генетически заложено у нас. Жизнь кочевника – это особая цивилизация, совершенно другой мир, особый тип мышления и поведения. С их жертвенностью и благотворительностью не сравнится даже Мать Тереза.
Из всего того, что я услышал, больше всего меня затронула удивительная история его коня по имени Албажин Сагаан морин и трагичная его судьба. Сколько он себя помнит, всегда на коне, в прямом и переносном смысле. С пяти лет начал пасти скот с этой лошадью. Любили и берегли друг друга, настолько срослись вместе, что понимали все на каком-то мистическом уровне. Вместе переходили границу, вместе спасались от бандитов, безоговорочно побеждали на всех местных состязаниях, включая Хайларские, Харбинские и Пекинские. Наконец, дошли до забегов в Гонконге. И там победили - это уже мировой уровень. Здесь такие страсти кипят, съезжаются видные политики, крупные бизнесмены, разные знаменитости и профессиональные спортсмены. Если учесть, что на них работают целые корпорации и другие финансовые возможности, то победа Албажина и его верного коня, безусловно, спортивный подвиг. Конный спорт - это предмет национальной гордости. В бурятском фольклоре есть немало старинных легенд о богатырях и метких стрелках, сражающихся с врагами и со злыми духами. Но в этом ряду особо выделяются быстроногие и умные скакуны. Потому что именно в них сохранился древний дух соперничества и особенности старинных ритуалов, являющихся частью нашей национальной культуры. Описывать то, что сделал Албажин со своим верным конем, это тяжкий труд, таких слов не найти, они все в превосходной степени. Думаю, что роль и значение этой победы практически не оценены по достоинству. Надо отметить, в организационных вопросах по продвижению данного проекта неоценимую помощь оказали сотрудник Харбинского ипподрома, еврей Мордухович и русский друг отца, купец Белокопытов. Любовь и уважение к лошадям, вековое умение и опыт, выработанные нашими предками-кочевниками, оказались достаточными, чтобы утереть нос всем остальным.
После триумфальной победы посыпались разные предложения. Попытались даже выкупить, предлагали 800 долларов по хайларскому курсу. Много это или мало, вам судить, если один племенной элитный бык стоил 40 долларов по тому же курсу. Никто не собирался продавать. Но, как всегда, вокруг славы плетутся интриги и зависть. Когда славный конь находился на откорме в специализированном учреждении в Хайларе, весной 1930 года неизвестные злодеи специально повредили ему ноги. Как такое могло случиться, человеческое сознание отказывалось воспринимать это как реальность. Всю жизнь Албажин корил себя, что не уберег надежного друга. Как будто потерял часть своего тела, часть своей души. Это было страшной новостью. Была большая эмоциональная встряска.
Албажин - простой, понятный, земной человек, излучающий добро. Это кладезь народной мудрости. Он умело передавал словами ту красоту и великолепие своего занятия - будь то преподавательская деятельность или то время, когда пас овец в родных борзинских степях Забайкалья. Дом никогда не пустует, притягивает людей к себе, как лампадка мотыльков. Есть место и старому родительскому сундуку, это говорит о многом. Самое главное - в эмиграции вырастил детей в древних традициях своего народа, разговаривающих на настоящем литературном бурятском языке без всяких «вывертышей», сохранил себя, несмотря ни на что, сохранил совесть, сохранил нравственные основы своего народа. Пройденное не считает ненавистным прошлым, ни одного плохого слова в наш адрес. Они никогда не смотрели на нас как на врагов. Я помню, и вы помните те времена, когда мы говорили о них в негативной тональности. Выдавить его с родных мест смогли, а духовную связь с Родиной - нет.
У него четверо детей. В то время старшая дочь жила в Хайларе, работала учительницей в местной школе. Сын Дарма, 1948 г.р., учитель средней школы в г.Хух-Хото. Сын Амар, 1952 г.р., профессор Харбинского медицинского университета. Младшая дочь Урин, 1962 г.р., живет в Америке, ведущий специалист Вашингтонского научно-исследовательского института генетики.
Расставался с этой семьей с полным ощущением того, что именно эмиграция сумела сохранить в полной мере бурятские национальные традиции. Собственно, здесь и проходит главная линия и драма раскола. Имею в виду, прежде всего, язык. В ходе беседы ясно осознавал, что не владею в достаточном объеме орфографическими и грамматическими знаниями, хромает речевой этикет, беден словарный запас. Однако, получил хороший урок бурятского по всем направлениям цивилизационных достижений кочевого народа. И что любой воспитанный и образованный человек должен понимать, что дозволено в неформальном общении, что нельзя делать в официальной обстановке. А чтобы быть готовым к публичной коммуникации или читать наследие бурят-монгольской литературы в подлиннике, нужно приложить серьезные усилия к самообразованию.
Была реальная возможность встретиться с ним снова в г.Хух-Хото, и всякий раз, то ли моя излишняя робость, что принесу ему ненужные хлопоты, то ли моя инертность, не позволяли это сделать. Наверное, и то, и другое вместе. Напрасно. Сейчас это укор моей совести, который не загладить ничем. Вспоминая о нем с теплом душевным и светлой печалью, позволю себе выразить свои чувства человеку с необыкновенным сердечным даром словами: «… я бурят-монгол, в милой Азии тоже не лишний, пусть мои Чингисхановы Ясы (свод законов) твердят, пусть мне скажет Будда Всевышний – Албажин - один из лучших бурят».
М-Б.Нимаев,
г.Чита.
