Красные идут

Уважаемые читатели, представляем вашему вниманию рассказ, основанный на реальных событиях «Красные идут», отправленный на литературный конкурс «Перо удачи» в номинации «Классический» (традиционный). Автор - Бато-Жаргал Доржиевич Дашибалбаров (на снимке), преподаватель Агинского педагогического колледжа им. Базара Ринчино

Красные идут! Красные идут! Эта тревожная весть разнеслась зимним морозным утром и чёрной тучей повисла в воздухе над хотоном, состоящим из десяти юрт и уютно расположившимся в долине Онона в 20-25 км от Цугольского дацана.
Моя бабушка по материнской линии, нагаса эжы, или как звали ее соседи Дулма абгай, поведала мне эту историю, когда мне было двенадцать лет. На момент рассказа ей было уже 60 лет, но она отлично помнила это событие.
«Мы, двенадцать семей рода шарайд, тогда зимовали со своим скотом и овцами на берегу Онона. Меня готовили замуж, и мать длинными зимними вечерами шила приданое - шелковый дэгэл. Весть о красных к нам в хотон привёз мой дядя - Цырен ахай. Он накануне ездил на станцию Оловянная к своему русскому тала-другу Василию обменять мясо зимнего забоя на муку, но приехал без муки и привёз эту тревожную весть. Василий, работавший монтером на станции, поведал ему, что по железной дороге в Оловянную скоро приедут белые. Их очень много, и они собираются свергнуть красных и установить свою власть. Красные же, предчувствуя свою гибель, решили отступать вглубь территории. У них нет продовольствия, но есть кони и оружие, а отступать они будут вниз по Онону, реквизируя для своих нужд продовольствие и скот у местных бурят. Другого пути у них нет. Дед Цырен, услышав это, сразу заспешил назад, даже не обменяв мясо на муку. Мы, - продолжила рассказ нагаса эжы, - тогда были далеки от событий Гражданской войны и лишь краем уха слышали, что где-то идёт война между красными и белыми. Те же слухи доносились до нас, что красные - это русские, у которых красные носы и лица, а у белых - бледные и белые.
Никто из нас не видел их, и мы не имели представления о том, кто с кем и за что воюет, однако, среди бурят ходили слухи о грабежах бурятских хотонов, угоне скота русскими, воспользовавшимися днями беззакония.
Срочно в юрте дяди Цырена собралось всё мужское население. Женщин и детей не допустили даже до дверей. Лишь поздно ночью отец пришёл от дяди Цырена и сообщил нам решение мужчин. На весь хотон нашлось три ружья и шесть-семь патронов. С таким арсеналом не приходилось и думать об обороне. Было ясно, что это невозможно, и поэтому было принято решение: все мужчины завтра утром должны уйти вместе со своим скотом на дальние пастбища, подальше от Онона, вдоль которого в основном и располагались селения и бурятские хотоны. Также решили, что в хотоне останутся женщины и дети. Авось пронесет! В эту ночь громко лаяли собаки, и отец несколько раз выходил с ружьём из юрты и тревожно вглядывался в ночную темень. Рано утром стойбище пришло в движение. Мужчины запрягали лошадей в сани, отлавливали лучших коней для верховой езды. В юртах плакали бабы, выли собаки. Усилившийся за ночь мороз не спешил уходить с наступлением утра. К полудню суматоха улеглась, и вереница саней с провизией для отъезжающих двинулась на юг, туда, где вообще не было дорог, а лишь простиралась степь, временами сменявшаяся сопками с редким березняком.
В хотоне всё стихло, изредка оставшиеся на привязи две-три собаки затевали перекличку, да некоторые женщины выходили из юрт, брызгали молоком, шепча молитвы. Красные появились лишь на следующее утро. Вдруг всполошились собаки, и встревоженные лица стали осторожно выглядывать из юрт. С десяток верховых ехали в первых рядах, а за ними показались три-четыре сани - розвальни, запряженные двойкой заиндевелых лошадей, от которых шёл пар, несмотря на утренний мороз. У всех верховых за спинами выпирала дуло винтовки, у некоторых сбоку свисали сабли. Наш Нянгар, сорвавшийся с привязи, храбро бросился навстречу пришельцам. Вся ватага остановилась недалеко от крайней юрты и стала о чём-то совещаться. Сухо треснул выстрел. Лай Нянгара перерос в визг, а затем в скулеж, который постепенно стих. Лишь после этого верховые остановились у крайней юрты. Приоткрыв дверь, я видела, как они деловито подогнали сани прямо к дверям юрты, и трое, спешившись, зашли в неё. Другие открыли стоявшие у юрты сундуки с запасом мяса на зимний период и стали перегружать всё это в сани. Вскоре показались и те, кто входили в юрту, с охапками бурятских дэгэлов. Затем они двинулись к следующей юрте. Моя мама неистово молилась у божницы, я же лихорадочно искала место, где можно было бы спрятать свои женские украшения. Дошла очередь и до нашей юрты. Первым к нам вошёл молодой парень с винтовкой наперевес. Моё ожидание увидеть красное лицо не оправдалось. Он был бледен, одет был не по-зимнему: лёгкая летняя куртка и ботинки с белыми грязными обмотками до колен. Лишь следующий пожилой русский с крупным мясистым носом, действительно, был красным от мороза. Одет он тоже был по-летнему, и мне запомнились его большие красные руки. Он, не снимая винтовку из-за спины, сразу двинулся к сундукам и стал вытряхивать из них нашу одежду. В основном там были наши женские летние тэрлики, а зимние мы все носили на себе. Я попыталась уцепиться за мой шёлковый девичий тэрлик, но получила такой пинок, что отлетела на женскую половину юрты. Мать голосила на коленях, но противиться не смела. При выходе молодой ещё прихватил лежавшее у двери яркое женское седло, украшенное серебром.
Часа через два в хотоне всё стихло. Выглянув из юрты, я заметила последних верховых, которые красовались в бурятских женских дэгэлах, но и они как-то быстро скрылись в приононских кустах. Ушли! В юртах все ещё выли женщины, подсчитывая свои убытки, притихшие дети высыпали на улицу и подавленно молчали. Вскоре у нашей юрты собралось всё население хотона. Все плакали, жаловались друг другу и подсчитывали свои потери, не забывая при этом преувеличивать их. Вышла из своей юрты и самая старая бабушка Дыжит и молча, волоча свои больные ноги, подошла к толпе.
- Что раскричались? Кого-нибудь убили?
 Все замолчали.
- Все живы! А добро ещё наживёте, - и ушла в свою юрту.
 И лишь позже - закончила свой рассказ бабушка Дулма абгай, - я узнала, что у красных главным был Ленин. Он собрал всех бедных, голодных и холодных, дал им ружья и сказал: идите и отбирайте у тех, кто имеет много лишнего, и этим живите. Но не убивайте! Они же никого не убили», - заключила она.
Через два дня меня позвали соседские мальчики играть в войнушку. Пришел с опозданием. Арсалан, самый сильный и  самый наглый среди нас, уже делил мальчишек с деревянными ружьями на белых и красных.
- Я буду красным! Я - красный, - наперебой кричали мальчики.
- Нет, я - красный, я - красный!
- Я буду белым! - неожиданно для себя и других объявил я. Все удивлённо замолчали.
Однако Арсалан быстро пришел в себя и определил в мой отряд белых всю подневольную ему малышню. Условно разделив территорию, мы разбежались, чтобы начать войну. В этой войне красные во главе с нахальным Арсаланом, как всегда, победили. Но никого не убили же!