Истинная любовь не знает границ
История, как известно - дама непостоянная. Сегодня какие-то события признаются ею реальными, а завтра их реальность подвергается сомнению. А сами историки еще "интереснее". Без тщательной проверки верить им нельзя. Любят они мифологизировать события, подгонять реальность под собственные домыслы и фантазии, игнорировать или искажать источники. Сами выдумывают и сами же пытаются найти на них ответ.
В этом очередной раз убеждаюсь, прочитав статью одного известного Забайкальского историка-краеведа об осквернении могилы ученого-востоковеда Г.Цыбикова бурятскими ламами и использовании ими его черепа в качестве предмета для религиозно-культовых мероприятий. Тем самым подчеркивая, вольно или невольно, варварство и природную агрессивность священнослужителей, ставя их на один уровень с дикими племенами далеких островов Полинезии.
Каких только «страшилок» о них не рассказывали нам раньше. В советской периодике ламы изображались карикатурно, ставились порочащие их пьесы, якобы, они сулят несчастья, распространяют болезни… Перечень прегрешений можно продолжать, ведь чуть ли не во всех бедах винят именно их. Однако, этот народ отнюдь не заслуживает обвинений. Более того, он, скорее, сам жертва – на его долю выпало немало испытаний, заставляющих до сих пор содрогаться. Когда у них было время заниматься гробокопательством и проводить религиозные обряды. В годы политических репрессий органы уже успели самих закопать почти что поголовно. Цифры известны, они ужасающие.
Негатив тем более удивителен, учитывая, что они с древних времен составляли духовное ядро нации. Лечили и просвещали свой народ. Часто приходилось слышать от них, что нельзя трогать могилы – это плохая примета, душа умершего обязательно отомстит. Даже сорванный цветок или ветку с куста, растущего рядом с могилой. Если такое случится, то нарушителя, или его близких ожидает тяжелый недуг, а то и смерть. Захороненный может забрать на тот свет душу провинившегося. Ссылка на тибетских лам для нас не годится. Мы другой народ, другой менталитет, другое воспитание, несмотря на общность религиозных верований. Иными словами, витающие над могилами духи усопших внушают не только опасения, но и уважение. Поэтому невозможно даже представить какое-либо надругательство над захоронениями у бурятского народа. Все это нарочно могли распускать атеисты-коньюнктурщики в рамках антирелигиозной пропаганды в советское время.
Для потомков, будущих историков поистине бесценны воспоминания тех, кто находился рядом и имел прямое отношение к семье Цыбиковых. Одним из таких людей была моя мама Цыбенова Янжима из села Цаган-Оль. Жена Цыбикова Норбоева Лхама (в простонародье Бичи-абгай) приходится ей родной тетей, т.е. сестра ее матери. Мама после освобождения из Нарымских лагерей некоторое время жила с ней. И не порывала связи вплоть до ее кончины. Две родные души, единственные, кто остался в живых в то время из рода Тумаевых из Урдо-Аги, днями и ночами делились мыслями. Между ними не было никаких секретов, скрывать им было нечего. Так вот, из рассказов Цыбеновой Янжимы о семье Цыбиковых я узнал много интересного, но ни разу не слышал от нее о том, о чем нам поведал известный историк в своей статье. Она, прошедшая все круги ада в лагерях ГУЛАГа НКВД в северах на лесоповале, в своих воспоминаниях четко отделяла, где правда, а где фальшь и лицемерие. Такие не лгу,т и их обмануть невозможно. В воспоминаниях мамы строки не выдуманные, не изобретенные, а взятые из жизни. Что ни слово - то чья-то судьба, изломанная, но чистая, «горькая», достойная. Поэтому так и воздействуют слова матери на меня.
Могилу Цыбикова мы сегодня не найдем. Она исчезла, растворилась во времени. Пусть спит спокойно, а мы давайте перестанем выдумывать. Тем более такого рода публикации не носят ни познавательного, ни образовательного смысла, не формируют положительные эмоции, а только вносят негатив и смуту в неокрепшие души молодых людей. Но отвлечемся от грустного и отдадим дань уважения и восхищения женщине, которую сам Цыбиков считал эталоном стойкости и мужества в жизненной борьбе, и коротко расскажем историю их удивительной любви.
Гомбожаб и Бичи-абгай росли рядом с детства. Их родители Тумаевы и Монтуевы жили в одной местности на Урдо-Агинской земле. Вместе играли, была взаимность во всем. Когда они повзрослели, родители девочки решили отдать ее по сговору замуж за другого человека из богатой семьи. А род Монтуевых, видимо, не вписывался в группу состоятельных и знатных родов. Она - за другим, а Цыбиков - в постоянных разъездах. То путешествия, то учеба. А чувства остались, они всегда были на связи и в курсе дел друг друга. После очередной весточки от друга детства, Бичи-абгай не стала долго оплакивать свою несчастную судьбу и плыть по течению. Оказалась способной изменить свою жизнь, вопреки всему сделав ее по-настоящему интересной не только для себя, но и для любимого. С этой целью решилась на побег от мужа. Такие дела не делаются в одиночку и спонтанно. Нужна основательная подготовка, помощь надежных людей и определенные материальные средства. А ведь ехать нужно было далеко в чужие края, до Владивостока, где в данный момент работал Гомбожаб, занимая должность профессора Дальневосточного университета. Можно себе представить, какие неудобства она испытала, добираясь до ближайшей железнодорожной станции, чтобы сесть в поезд, трясясь в закрытом деревянном сундуке невероятно малого размера, на жесткой телеге, по неровной дороге в летнюю жару без малого сотню километров. Такая конспирация была жизненно важна для самосохранения. Нравы и обычаи того времени были весьма суровы, особенно по отношению к женщине. Дома оставила все, что было подарено ей на свадьбе. С собой не взяла ничего, чтобы ничто не напоминало о прошлом. Зачем любящему человеку барахло всякое. Порвала с прежней жизнью решительно и напрочь.
Приехала во Владивосток в чем была, ежедневно занимаясь хозяйством дома. Выглядела, конечно, весьма экзотично в бурятской национальной одежде. Но никто из встречающих не удивился ее внешнему виду. Будущий муж встречал ее не один. Собрался весь свет преподавательского состава восточного факультета университета. Их не удивишь ничем, повидали они на своем веку многие страны и континенты с ее «многошерстным» населением в разном одеянии. Первым делом ей купили швейную машину «Зингер» и материалы для платьев. Бичи-абгай хорошо умела шить. Вскоре она превратилась в прекрасную даму в европейской одежде соответствующего фасона. Но поначалу несколько омрачала женская обувь на высоких каблуках с длинными голяшками, которую еще надо было долго зашнуровывать. Ее понять можно. Образ жизни степняка-кочевника не предполагает такую обувь. Она должна быть простой и удобной в одевании. Пока будешь долго обуваться, скот разбежится или волки успеют загрызть их. У нашего народа человек, одевающийся медленно, считался ленивым, непутевым и становился объектом для насмешек. Со временем все уладилось, она привыкла к новой жизни. Жили там хорошо, пользовались почетом и уважением окружающих коллег и знакомых. Но настало время, когда вынужден был профессор Цыбиков отказаться от дальнейшего продолжения преподавательской деятельности ввиду ухудшения состояния здоровья из-за местного влажного климата. Несмотря на глубочайшие сожаления по этому поводу и настойчивые уговоры академика Позднеева, ученого - востоковеда с мировым именем, его учителя, наставника и друга семьи, он не изменил своего решения. Затем около двух лет проработал в г.Иркутск на прежней должности в госуниверситете. После этого работал в Улан-Удэ, и в начале тридцатых годов они окончательно вернулись на родину в Урдо-Агу. Прожил Цыбиков у себя дома недолго. Подорванное здоровье в дальних странствиях по Центральной Азии и Тибету не смогло восстановиться даже в родных местах. Перед смертью он попросил установить для него юрту, чтобы было видно небо, слышно пение птиц, журчание ручьев, т.е. общался и прощался с природой, которая родила его на этой прекрасной земле. Хоронили скромно, без всякого шума, в узком кругу друзей и знакомых. Бичи-абгай, как спутница жизни, которая так долго и мучительно шла к нему навстречу, как человек, прикоснувшийся к европейской культуре, не могла оставить его наедине и после его смерти. Она негласно присматривала за тем местом, где он был похоронен, берегла память о нем и никого не подпускала.
В середине пятидесятых годов, когда к ней приезжала представительная делегация из Ленинградского филиала Института востоковедения Академии наук СССР с целью установления памятника на его могиле, она сказала им, что по нашей древней традиции памятники на захоронениях не ставят. Во-вторых, его могилы как таковой нет вовсе. Прах уносим в определенное место и просто оставляем на поверхности земли. Дальше природа распоряжается сама. Конечно, она слукавила, сказала им неправду. Так было раньше у бурят. Категорически отказалась от денег, которые предназначались на памятник, справедливо считая, что они целевые. Но с огромной радостью и благодарностью приняла подарки, разные конфеты и сладости, которыми угощала многих, в том числе, они достались и мне. В детстве я долго хранил фантики от этих конфет как безумно красивую вещь.
У этой женщины любовь и преданность была выше всяких меркантильных интересов, материального благополучия и самодовольства. Она считала, что истинная любовь не продается, не предается, а оберегается. Она берегла память о муже. Благодаря настоящей любви, простая бурятская женщина вошла в дружную семью ученых с мировыми именами, сумела завоевать уважение и признание, как полноправный член интересного коллектива. Это дорогого стоит.
М.Б. Нимаев, г.Чита.
