ЕГО СЛЕД НА ЗЕМЛЕ
Продолжение. Начало в № 80, 83, 89-90, 91, 93
Записки из дневника
Часть вторая
За быстротечностью времени, за работой, заботами, хлопотами, желаниями, порой несбыточными, мы забываем о себе, о своей человеческой сущности… И однажды – стоп! – извечный философский вопрос: кто я, что я, зачем я? – задает себе (даже бессознательно) каждый человек. Чаще это случается на склоне лет… Модная нынче нейросеть рассуждает так: «Каждый из нас желает оставить в мире след, который будет воспринят как что-то важное и нужное. И хотя перечень вариантов может быть достаточно обширным, мы должны задуматься, какой след мы хотим оставить? Какая ценность будет присуща этому следу? Может быть, для кого-то это профессиональные достижения, которые имеют значение для наук или мирового сообщества. Для других - это успех в личной жизни, который отражается во взаимоотношениях с близкими и друзьями. Наш след может проявиться и в благотворительности, в поддержке общества и помощи тем, кто находится в трудных жизненных ситуациях. Ведь наша жизнь не только о наших личных достижениях, но и о том, как мы воздействуем на мир и что мы оставляем на этой планете».Коренной агинчанин, учитель-биолог, природовед Прокопий Алексеевич Носырев (на снимке), о котором мы начали рассказывать в номерах газеты от 11 и 15 июля этого года, несомненно, оставил свой след на нашей агинской земле. И не только в плодотворной работе с юными натуралистами, высадкой в поселке и других местах деревьев, кустарников, парков, но и в своих воспоминаниях.
«Моим детям о себе» - так он назвал свой личный дневник. «Я понял, что кроме меня никто не может рассказать детям и внукам о родословной нашего рода. Как жили, чем занимались, как встретили Октябрьскую революцию, какое место заняли в ней. Как мы жили в нашем родном селе Агинское…Забывать об этом нельзя», - начинает свои интереснейшие записи Прокопий Алексеевич». Давайте и мы погрузимся в то далекое, столетней давности время… - пишет редактор записей, журналист Зоя Баранова.
Они и соблазнили меня поступить на годичные педагогические курсы с общежитием и стипендией в 13 рублей 20 копеек. Это было начало осени 1930 года. Курсы были филиалом Иркутского государственного университета и давали знания за первый курс. Здесь я познакомился с вашей мамой, она училась на последнем курсе. Мы полюбили друг друга. В 1931 году она закончила педтехникум, а я сдал экзамены за первый курс университета, и мы поженились. Свадьбы никакой у нас не было, так как оба были круглыми сиротами. У мамы в городе жил брат Константин Васильевич Козьмин с женой Наташей и дочкой Олей. Мы бывали у них. У мамы вашей было нелегкое детство: в 13 лет осталась сиротой, ее к себе взял бездетный брат ее матери. Он занимался зимним подледным ловом в реке Аргунь и продавал улов в Чите. Мама помогала ему и заработала ревматизм костей.
Агинское
В 1931-1933 годах Кяхтинский военкомат трижды посылал меня в Иркутск в учебный центр политсостава, готовя меня к политработе. Месяцы пребывания в Иркутске использовал еще и для сдачи экзаменов за второй-третий-четвертый курсы историко-географического факультета заочного обучения при Иркутском госуниверситете. Очень тянуло домой, и в 1933 году, ни у кого не спросясь, вернулся в Агинское. Здесь меня сразу же назначили учителем истории и обществоведения сразу в две школы и запросили из Кяхты мое личное партийное дело. Вместо него пришло постановление об исключении меня из партии с формулировкой «За демонстративный отъезд без снятия с учета, за правый уклон и неявку на место работы». Из партии исключили, военкомат вычеркнул из списка политсостава, и вообще признали по состоянию слуха к нестроевой службе. В школе нельзя было беспартийному преподавать историю и обществознание. Мне предложили учить агинских детишек природоведению и естествознанию. Это стало моим призванием. Но я допустил грубую ошибку, не продолжив дальше учебу: нужно было перейти с историко-географического на факультет естествознания. Понял это позже. И все же самообразованием я многого сумел достичь в естественных науках. Прикладная биология, связанная с природой, растениями, животными, была мне более доступна, чем книжно-асфальтовым биологам. Помогла и многолетняя связь с академиком Трофимом Денисовичем Лысенко (советский агроном, биолог, с 1938 по 1956 годы - президент ВАСХНИЛ СССР – авт.).
Итак, в 1933 году я вернулся из Кяхты в Агинское вместе с вашей мамой и сыном Вовой. В 1935 году мы всей семьей жили в Кильгинде с конем, коровой, чушкой. Косили сено и отдыхали. Вове было три года, Вите – год. (Минеральный источник «Кильгинда» («Хингильда-Аршан») расположен у поселка Новоорловск Агинского района Забайкальского края. Здесь разведано Орловское месторождение минеральных вод. (Mинеральные воды Кильгиндинского (Новоорловского) источника круглогодично используются местным населением как питьевые – авт.)
Природа – любовь всей жизни
Из дневника: «Всю свою сознательную жизнь молился я трем богам: природе, красоте и правде. Когда учился, где-то работал, всегда возвращался на свою малую родину и сразу спешил в Баруун-Харгуйку, к родным сердцу местам, где столько времени провел со своим конем Чубаркой. Здесь и в других местах мне знакомы не только леса, но и отдельные вековые березы, сосны, лиственницы, заросли смородины, голубицы, брусники. Памятны и места охоты. Поднимусь на какую-
нибудь гору и сразу вспоминаю, как много лет назад стрелял здесь изюбря, козу, рысь или волка. Даже камни и деревья, на которые опирались при стрельбе, помнятся. Отец научил меня любить и познавать природу, бережно к ней относиться, приобщил к охоте. Уже с семи лет я из дедовской кремневки добывал рябчиков, тетеревов, глухарей, гусей, чтобы кормить семью. И в голодные тридцатые, и в годы Великой Отечественной охота выручала не только нас, но и семьи знакомых.
Самая интересная книга для меня – книга Природы. Увидев в зимнем лесу на снегу след зверя, мог рассказать, что это за зверь, самец или самка, сытый или голодный, спокойный или встревоженный, куда и зачем он шел, далеко уйдет или скоро заляжет… Поломанные, помятые кусты, деревья могут рассказать о жарких схватках самцов-гуранов, изюбрей, сохатых, кабанов-секачей во время гона. Разные метки на кустах, деревьях, траве, земле – признаки того, кому принадлежат эти владения. В августе после теплого дождя и утреннего тумана в лесу начинается зримая жизнь. Вот за ночь выросли грибы. Заденешь куст дикой смородины и чувствуешь ее специфический запах. Природа щедро дарит тебе силу земли и энергию солнца, накопленные за лето. Пройдешь чуть дальше – и вот вкусные и неповторимые запахи голубицы и брусники, настоянные на аромате тайги. А в зарослях багульника (рододендрон) аж кружится голова от пьянящего запаха, не исчезающего и зимой. Все это тайнопись природы. Счастлив тот, кто умеет ее читать. Но природа и матушка-земля не всем открывают свои секреты, а только честным и трудолюбивым.
Весна
Самый белый, яркий, самый пронзительный и ослепляющий снег – это весенний, когда его в лесу между деревьями «поджигают» лучи солнца. Так полыхает и слепит, что выжимает слезы. От сосен на снегу синие тени. Рядом – золотая солнечная полоса. Кажется, что вот сейчас она прожжет снег до земли. Душа волнуется: понимаешь – идет весна! Вот и Чубарка навострил уши на ельник правой развилки Кунея. Это всегда сигнал: в той стороне есть что-то живое. Оставив Чубарку на месте, снял с плеча винтовку, пошел туда, но никого не увидел. Приложил руку к левому уху, стал прислушиваться. В нескольких шагах услышал слабые звуки, похожие на звуки глухарки, сзывающей глухарят, а их в это время не может быть. Потом понял, что это журчит-разговаривает первый весенний ручеек. Разбудило тебя ласковое весеннее солнышко, и вот ручеек бежит по узенькой Кунейке вниз к тальцу с ледяным зимним наплывом. Много таких тальцов по тайге. Вода в них всегда кристально чистая, приятная на вкус. Вода кутейского тальца попадает в речку Тура, впадающую в Ингоду. Соединится Ингода с Ононом – будет Шилка. Сольется Шилка с Аргунью – образуется Амур-батюшка. Понесет он воду Кунейского ключа в Тихий океан…
Весна! Мартовские и апрельские оттепели стирают на неписанной книге природы все зимние следы обитателей тайги. И все же ночью холодает, образуется наст. Идешь по нему рано утром, он разламывается с арбузным треском. Копытные звери стараются меньше ходить в это время: хищники и браконьеры идут по их кровавому следу. Я, потомственный охотник, добывал всякого зверя и немало, а попавшего в беду и искавшего помощи от человека всегда спасал. Хищники никогда не пользовались моей милостью. В марте в Оленгуе возвращался с розыска глухариного тока. Неожиданно увидел бегущую прямо на меня лосиху. Она явно видела меня и продолжала бежать. Потом только заметил, что за ней гонится волк. Из-за лосихи он не заметил меня и поплатился шкурой. Она остановилась за мной, тяжело дыша, постояла и, зайдя в чащу леса, легла отдохнуть от смертельной погони.
Второй случай. Во время гона наткнулся на сцепившихся рогами гуранов, лежащих на земле. Пришлось ножом одному отрубить зацеп и разъединить их. А они не встают. Поднимал животных с земли на живот, потом – на их трясущиеся от упадка сил ноги. Они отошли немного и опять легли. Но я знал, что, отдохнув, разбегутся живыми. Было это утром, вечером пришел на это место – нет гуранов. Убежали.
Весна! Медленно, но неотвратимо все оживает. Чудны в это время запахи березы, осины, сосны, лиственницы, рододендрона (неправильно называемого багульником), их не спутаешь. А ароматы набирающих бутоны голубицы, брусники, смородины, моховки! Все вместе это и есть запах тайги. Кора осины и ее ветки горькие, а козы, лоси и изюбры едят их. И совсем непонятно, что сохатый, только он один ест очень ядовитый гриб – мухомор. Загадка...
Не знаю лучшей музыки, чем голоса оживающей природы. Ветки лиственницы, багульника болотного и рододендрона на Пасху ставили в посуду с водой, и всю пасхальную неделю в домах стоял запах тайги, его усиливали ветки сосны по стенам. Все живое ликует, поет, свистит, пищит и дразнится, прославляя весну. И над всем этим – просторное, чистое, ясное, голубое небо!
Перед дождем птицы и насекомые замолкают и прячутся в незатейливых убежищах. Перед концом дождя опять все оживает. В нашей местности последние зимние надувы-сугробы исчезают 20-23 апреля и, если в эти дни выпадал солидный дождь, то говорили: «Если Егорий (23 апреля) с водой, то Никола (9 мая) будет с травой». Скот будет наедаться, радовалась беднота, ведь у многих не хватало сена до новой травы. Хлеб сеять заканчивали к середине мая. Картошку садили до Николая и после, в зависимости от погоды.
Лето
Многие называют лето самой любимой порой. Может, это и так. В моей семье время после сева и до сенокоса отец заполнял добыванием и варкой (консервированием) пантов. В августе начинался сенокос, потом страда (жатва). Поднимались до солнца, заканчивали работу в потемках, а ведь световой день длился 16-17 часов. Вот каким было лето для крестьянина-хлебороба. Богатые на пашню (посевную), сенокос, жатву привозили мясо из дома, а мы (сначала отец, пока был живой, потом я) добывали его в лесу, обеспечивая себя, семью и часто – друзей и соседей. Рано утром или вечером сидели на солонцах и в воде, поджидая добычу. Из-за плохого слуха я сидел всегда с собакой Сорокой. Первое время она нервничала, когда на солонцы приходили самки, видимо, не понимая, почему не стреляю, но постепенно привыкла. Она стала даже различать, где подходит самец, когда - самка, ведь ходят они по-разному.
За день на сенокосе сильно устаешь, а как окажешься в нугане (сидке), охватывает охотничий азарт. Солнце закатилось, постепенно темнеет, наступает лесная тишина – упругая, густая… Сидишь тихо, не шелохнешься и поглядываешь на собаку. В ночной тишине она далеко слышит приближающегося зверя. Если идет самка, она лежит спокойно, навострив уши в сторону зверя, а если самец, начинает облизываться, поглядывая на меня, по ее телу проходит дрожь. Старый рогач подходит осторожно, останавливаясь и прислушиваясь. Сорока лежит неподвижно, но только до выстрела. И эти минуты и секунды самые трудные: комары облепили все лицо и руки, кусают беспощадно, а отбиться от них нельзя, чтобы не спугнуть зверя. Вот он появляется на краю поляны, останавливается, прислушивается и только потом медленно, с высоко поднятой головой подходит к солонцам. Таким подходом он и отличается от самок – та подходит быстро с вытянутой вперед головой. На мушку ствола привязывается белая тряпочка. Все равно стрелять ночью пулей, не промахиваясь, трудно, особенно когда зверь стоит к тебе грудью или задом. Тщательно подводишь чуть заметную мушку снизу и стреляешь. В вязкой ночной тишине звук выстрела звучит по-особому: эхом отзываясь в горах и скалах, постепенно замирая. Собака стрелой вылетает из нугана и бежит к зверю. Вот поэзия ночной охоты на солонцах - на рогатых, на воде - на плавающую дичь, на овсе или грече – на кабана. Не могу полностью выразить на бумаге то, что бывает на ночной охоте. Это надо пережить, чтобы представить.
Август примечателен тем, что все в природе созревает. Дни короче, ночи холоднее. По утрам иней, и легко, со звоном, косится любая крепкая трава. Когда иней растает, трава становится еще крепче. Со второй половины августа начинается жатва. В конце месяца идет гон у диких коз, рев изюбрей и стоны сохатых. Долго у нас в Агинске не было никаких ограничений и лицензий на добычу дикого зверя, но среди охотников (на все село было четверо) действовал неписаный закон, запрещавший добывать самок летом и вообще не больше того, что требовалось для прокорма. Это потом появилось много молодых, стрелявших во все живое. Мало стало зверя и даже птицы - от крупных до мелких пташек…
Осень
«Унылая пора, очей очарованье…». Побродить по осеннему лесу, вдохнуть полной грудью букет осеннего воздуха – это зов природы. И ничем его не заглушить. Осенняя тайга с ее желтыми, оранжевыми, красными, багряными березово-
осиновыми цветами завораживает. Особенно красив в это время дикий персик, по-бурятски, буйлэсэн, растущий по южным склонам гор. Горы просто пылают разноцветными красками – каждый растущий там куст отличается по окрасу от другого. Настоящее царство «хозяйки медной горы и малахитовой шкатулки» из бажовского сказа. Кажется, вот сейчас средь этой красоты появится Данила-мастер. Мне больше всего по душе осенняя природа. Может, потому что в самые голодные годы осень одаривала нас ягодами, грибами, саранками, губузой, урганами (кладовыми мышей, бурундуков, белок) и другими дарами. Начало осени – бабье лето. Во второй половине ясного, совсем безветреного дня выйдешь за село и увидишь мириады невесомых паутинок, сверкающих на солнце блестками – насколько хватает взгляда. Удивительное это зрелище!
Постепенно, незаметно дни становятся короче, ночи - холоднее. По утрам на речке – ледовые забереги, сужая постепенно замерзающую речку. Зазимок с подзимком напоминают, что зима вступает в свои права. Мех пушных зверей созревает, становится выходным с наступлением устойчивых холодов.
Зима
В наших краях зима наступает после седьмого ноября, когда холода становятся устойчивыми. Редко к этому времени выпадает снег, охота начинается по чернотропу. В бесснежье трудно животным, когда речушки, ключи промерзают, тальцы далеко друг от друга, а снега нет. Но вот примерно к 20 ноября в тайге снега уже достаточно, чтобы можно было разобраться в следах обитателей леса. Наступает пора добычи дикого мяса на зиму. Зимы у нас ветреные. В среднем в году 174 дня с ветром. Особенно – с конца января и всю весну. Снег с открытых участков уносится весь, задерживаясь немного в густой траве, кустарнике, лесу, но он всегда грязный с песком. Если регулярно наблюдать за птицами и зверьем, можно с уверенностью предугадать сильные морозы. А какое у нас и зимой солнце! И луна, и утренние и вечерние зори!».
З.Баранова
Окончание следует...
