Александр Махачкеев: «Интерес к буддизму растет...»
28 апреля исполнилось 25 лет со дня проведения выборов, которые стали ключевыми для истории буддизма современной Бурятии – в этот день Хамбо-ламой Буддийской Традиционной Сангхи России (БТСР) был избран Дамба Аюшеев. О событиях 25-летней давности и их значении рассказал в «Новой Бурятии» известный журналист, автор книг «Портрет иерарха. XXIV Пандито Хамбо-лама Дамба Аюшеев» и «Хамбо-лама. Мысли наедине» Александр Махачкеев (на снимке). В связи с интересной темой публикуем интервью, высланное для «АП».
- Александр Виссарионович, начнем с истории: что предшествовало выборам Аюшеева, и как они проходили?
- С конца 80-х годов Мунко Цыбиков, тогдашний Хамбо-лама из досоветской формации священнослужителей, возглавил движение по возрождению буддизма. Тогда еще существовало единое Центральное духовное управление буддистов (ЦДУБ). А дорогу этому открыло принятие закона о свободе совести. И, когда ушел Мунко Цыбиков, произошел естественный процесс смены поколений – пришли выпускники Буддийского университета монастыря «Гандан» (Улан-Батор). Сначала Хамбо-ламой был избран Жамьян лама Шагдаров, который недолго занимал этот пост, за ним выбрали Чой-Доржи Будаева.
Время было турбулентное, и Сангха активно нащупывала свое место в этом мире. При поддержке светской власти началось строительство нового дацана «Хамбын хурэ» на Верхней Березовке, восстанавливались исторические дацаны по всей этнической Бурятии, Аге, а также в Санкт-Петербурге.
Жамьян-лама, Чой-Доржи Будаев и Дамба Аюшеев, ряд других ведущих на тот момент молодых лам прекрасно знали и понимали друг друга. Но пути дальнейшего развития в плане кадровой политики, строительства субурганов и дацанов, отношений со светскими властями и бизнесом видели по-разному. И это было вполне понятно – в трудное время противоречия были неизбежны. Особенно в вопросе финансов и коммерческой политики. Нужно было строить материальную основу благополучия Сангхи. Моральную поддержку от народа, конечно, они имели, тогда проводилось социологические опросы, которые показали, что 61 проц. бурятского населения относили себя к последователям буддизма, 21,9 – шаманизма, 0,4 – православия.
Эти разногласия привели к тому, что вновь произошла смена руководства бурятских буддистов. Чой-Доржи был вынужден оставить свой пост, а вместо него избран Дамба Аюшеев. Вероятно, на тот момент это была компромиссная фигура и некоторые проголосовавшие за него ламы не ожидали от последнего такой прыти. А именно, что он в довольно короткий срок сумеет настолько укрепиться, что на долгие годы останется безальтернативным духовным руководителем.
Хотя могли быть и другие варианты. В частности, тогда значительные роли играли такие известные ламы, как Фёдор Самаев и Нимажап Илюхинов. Но в итоге они оба, а также и кенсур-лама Чой-Доржи Будаев ушли из Сангхи, создав свои собственные самостоятельные буддийские общины. Отдалился и кенсур-лама Жамьян Шагдаров. Тем самым у Дамбы Аюшеева в Сангхе не осталось явной, дееспособной и харизматичной оппозиции, что и стало одной из важнейших причин его несменяемости на этом посту.
- И все-таки, почему именно Дамба Аюшеев? Чем он выделялся на тот момент?
- Его основным «козырем» стало возрождение Мурочинского дацана в Кяхтинском районе. В то время, когда вокруг все разваливалось и рушилось, крайне сложно было построить что-то новое. Д.Аюшеев сумел консолидировать вокруг себя кяхтинских буддистов и нашел поддержку вне района. Основным спонсором выступил экс-сенатор Иннокентий Николаевич Егоров. Он был тогда руководителем корпорации «Домостроитель Азии» и внес решающий вклад в строительство дацана. С тех самых пор Егоров и Хамбо-лама - друзья, которые во всем поддерживали друг друга. Строительство Мурочинского дацана, одного из первых восстановленных исторических дацанов, показало, что Аюшеев может успешно строить, привлекать верующих и строить отношения с бизнесом.
- А кроме Мурочинского дацана?
- Будучи хувараком в Улан-Баторе, Дамба Аюшеев уже пользовался уважением и авторитетом среди буддийских студентов. Он прошел школу Советской армии, успел поработать, был старше многих однокурсников, поэтому стал как неформальным лидером, так и формальным – старостой курса. Привычка подчиняться ему осталась у многих из лам уже по окончании учебы.
К тому же к руководству Сангхой он пришел не один, а с командой. Его соратниками были, в частности, Дашинима Содномдоржиев, избранный позднее дид-хамбой и ныне экс-депутат Хурала и Баир Будаев (шэрээтэ Аларского и Унгинского (Нукутского) дацанов). Всегда были близки к нему также его однокурсники дид-хамбо Цырен Дондукбаев и шэрээтэ-лама Кыренского дацана Балдан Базаров. Они и составили первоначальный костяк команды.
Позднее в его ближний круг вошли Ганжур лама Раднаев, экс-ректор университета «Даши Чойнхорлин» и дид-хамбо Дагба лама Очиров.
Надо учитывать, что Сангха – это мужское сообщество, здесь, как в армии, командует сильнейший по духу. К тому же, монахи достаточно сложный народ – это люди, ставшие на путь самосовершенствования, но только ставшие. Результат виден не сразу, как в случае с Итигэловым – спустя 70 лет.
Время показало, что избрание Дамбы Аюшеева было объективным и верным решением. В результате этого кадровая чехарда завершилась, а ситуация в Сангхе стабилизировалась на долгие годы.
Поначалу штаб-квартира Хамбо-ламы располагалась в дацане на Верхней Березовке, но затем он перебрался в историческую резиденцию в Иволгинском дацане. А после прихода Нетленного тела XII Хамбо-ламы Итигэлова XXIV Хамбо-лама переехал в Иволгу и, как он сам говорит, стал охранником Итигэлова.
- Александр Виссарионович, и все-таки, почему за эти годы не появилось альтернативы Аюшееву?
- Я уже говорил, что внутри Сангхи у него не осталось сильной оппозиции из былых авторитетов, а других буйных уже не появилось. Другой стратегически важный момент в его карьере, – это безусловная поддержка федеральной власти. В 1998 году произошел конфликт Сангхи с республиканской властью из-за вывоза Атласа тибетской медицины в США.
Между тем, Кремлю нужно было делать ставку на кого-то, кто бы представлял российских буддистов. При этом был твердым государственником и четко придерживался принципа автокефалии буддийской церкви России. То есть не находился под влиянием иностранных буддийских лидеров, в первую очередь Индии и Китая.
Наступило 31 декабря 1999 года. Шла вторая чеченская война. И неожиданно Д.Аюшеев участвует в ночной вылазке из Дагестана в чеченский Гудермес – в компании с Владимиром Путиным. А спустя месяц начальник УФСБ по Бурятии Валерий Халанов вручил руководителю Сангхи личный подарок и.о. Президента РФ.
Тогда же Хамбо-лама на постоянной основе вошел в межрелигиозный Совет при Президенте РФ наряду с патриархом, муфтием и раввином. Эта негласная поддержка федерального центра уравновесила баланс сил в конфликте с республиканской властью. Особенно после того, как Медведев и Путин побывали в Иволгинском дацане…
Другой стратегически важный шаг Хамбо-ламы Аюшеева – это подъем в 2002 году Нетленного тела хамбо-ламы Итигэлова. Нужно было принять трудное решение: что делать с телом? Ведь, в итоге, за его сохранность кто-то должен был нести личную ответственность! А тогда было много противников его подъема, как среди духовенства, так и среди мирян. Решение было принято, и, как показало время, оно было верным. Феномен хамбо-ламы Итигэлова показал всему миру, каких высот достиг бурятский буддизм, он укрепил позиции, авторитет Сангхи.
- Будущее института Хамбо-лам в России. Должен ли Хамбо стать действительно лидером российских буддистов и привлечь к себе другие буддийские регионы?
- Исторически и калмыки, и тувинцы были самостоятельными, и они на это всегда указывают. После войны, когда буддийская община была разрушена до основания, и был создан ЦДУБ, объединивший всех традиционных буддистов. Но когда наступила свобода совести, наши собратья по вере и крови естественным путём отделились. Я думаю, во всех конфессиях в условиях демократии существует альтернатива. Это естественно для буддизма и буддийских общин. Посмотрите на пример демократической Монголии. А вот соседний Китай – это другое дело. Поэтому объединять всех буддистов России вокруг института Хамбо-лам нет смысла.
- Нужен ли Бурятии институт Хамбо-лам? Может ли он повлиять на какие-то изменения в Республике?
- Религия – вещь весьма консервативная, и она сама себя воспроизводит. Мы пытались с покойным религиоведом Анатолием Жалсараевым вычислить количество лам. Пришли к цифре 1,5 тысячи. Но сейчас такого бурного прироста лам нет, все ниши заняты, поскольку исторические дацаны восстановлены, и везде идет жесткая конкуренция за паству.
В то же время идет активная внешняя экспансия в другие регионы и даже в другие страны, туда, где исторически не было дацанов. В Бурятии, например, появились дацаны в Баунте и Кабанске. В Якутске, Сибири и на Дальнем Востоке появляются буддийские общины, строятся новые дацаны. Многие ламы уезжают в другие города, особенно в Москву. Наши ламы есть в Америке и Европе. А здесь, в Бурятии, сейчас надо и дальше работать вглубь. В прошлом году прошла Калачакра, и она показала интерес верующих к таким учениям. В целом, с появлением выпускников из Индии уровень образованности ламского сообщества значительно вырос.
- Александр Виссарионович, кто же сменит Дамбу Аюшеева?
- Будет естественный процесс смены поколений. Также, как дореволюционное поколение лам ушло из жизни и Сангхи с уходом Мунко Цыбикова. А им на смену пришли выпускники Улан-Баторского университета. Здесь произойдет то же самое: их поколение сменят те, кто отучился в Индии, в университете Гоман-дацана.
С.Сандакдоржиева.
